И снова ледокол «Капитан Воронин»…. Будучи списанным ещё в 1996 году, он всё же продолжает жить. А как же иначе, ведь он столько повидал, узнал и услышал за годы службы. Он не просто корабль, он – живая история, а она так просто не умирает. И Дед хранит её в своей памяти. А истории, надо сказать, случались разные….
Записки Деда
Вор на ледоколе
На ледоколе появился вор! Это слово на флоте мало понимают. Даже появление в Днестре Лох-несского чудовища воспринялось бы более достоверно. Ключи от собственных кают начинают усиленно разыскивать обычно перед приходом в порт. А тут уже все точно знали – вор есть. Наглый и беспощадный к съедобному и спиртному!
Все с очень большим сочувствием относились к сетованиям поварихи тети Маши. Пари держали на то, что он сопрет следующее и у кого. Результаты тотализатора были поразительными: всегда выигрывала каюта матросов под номером восемь.
Боцман отыскал невесть как попавший на ледокол старинный поморский амбарный замок полупудового веса, отремонтировал его (преждевременно доложив капитану о начале ремонта) с помощью токаря, слесаря и с помощью мастера на все руки деда Сквознякова. В 50 лет дед дальше матроса не дослужился, но делать мог на ледоколе все.
Вечером торжественно закрыли святая святых – камбуз. Судовой паскудник (так, любя, его звали на ледоколе) Аркашка Возов, балагур и заводила, притащил балалайку, по пьянке купленную в Вентспилсе, и прочувственно спел (у нас непрерывно крутили «Неуловимых»): «Спрячь за высоким забором колбаску – выкраду вместе с бутылкой!».
Камбуз – это, после капитанского сейфа, была вторая запертая дверь на судне в Арктике. Поэтому было дико и как-то необычно беспокойно. Электромеханик Кожнов соорудил сверхсекретную сигнализацию на дверь камбуза: когда она открывалась, ревун судовой тревоги слышен был, наверное, в штабе ледовых проводок на Диксоне.
Мы все, как один, изъявили желание жечь калёным огнем корни проклятого прошлого. В неорганизованном митинге по этому поводу участвовали даже любимицы Алены Сергеевны (судового врача-хирурга) две восточно-европейские овчарки Света и Вета, которых все жутко ненавидели, когда они мешали нам уговаривать нашего врача оценить в спиртовых градусах наш арктический патриотизм.
И естественно, когда мы после митинга пошли объяснять Алёне Сергеевне, что надо быть очень гуманной к потенциальным пациентам, послышалась команда «фас»…. И нам пришлось идти смотреть в очередной раз осточертевших «неуловимых», потому что, как выяснилось, и у водолазов тоже спирта нет. У них почти всегда нет, так как после выхода из базового порта они так старательно драят спиртом (!) свои медные котелки, что неделю почему-то изъясняются междометиями и редко – примитивным морским матом. Правда, после того, как спирт кончается, речь у них восстанавливается и временная амнезия прекращается.
Начальник радиостанции – жмот, а капитан всегда держит Н.З. для одуревшего от Арктики начальства. К нашему удивлению после кино капитан выделил почти литр, и мы немедленно отметили сплоченность перед нависшей моральной угрозой дискредитации чести экипажа. Робкую попытку проявить еще более тесную сплоченность капитан пресек самым бессовестно-наглым образом. И это, несмотря на то, что при передаче первой порции спирта сам разглагольствовал о том, что второй десяток лет он не помнит такого позора, и что не пожалеет месячную норму «огненной жидкости», чтобы уничтожить, угробить, похоронить вышеупомянутую гидру, которая завелась среди членов экипажа. Капитан грозился сделать это, даже если для поддержания нашего патриотизма экипажного разлива потребуется самолично клизмой высосать спирт из основного навигационного компаса.
Он не знал, что к середине арктической навигации катушки основного компаса плавали уже давно не в спирте, а в чистейшем бидистиллате, тем более что магнитный компас в Арктике показывает не Север, а местонахождение ширинки пьяного матроса после недельного загула. И поэтому штурманы пользуются только показаниями гирокомпаса.
Информировали мы капитана беспощадно и круглосуточно. И день капитана проходил очень насыщенно. Ему очень подробно объясняли, что мы все как один, дружно, навсегда в едином строю и т.д. Особую рьяность проявляли водолазы и вертолетчики, хотя, как нам было известно из данных местного Моссада, эти паразиты научились гнать самогон из жидкости посадочных гидроцилиндров своих запасных вертолетов.
Вор не шел. Испортили замок деда Сквознякова – не идет! Отключили сигнализацию, результат – ноль. Электрик не знал, что сигнализация отключена по специально разработанному хитроумному плану поимки вора и включил ее. Специальное приспособление защелкнуло финский холодильник замком фирмы «Аблой» (один шанс из 100000!!!) и тётю Машу вместе с ключом.
Холодильник взломали, тётю Машу откачали и отогрели, но только к обеду, оставшись, естественно без оного.
Вор не шел месяц. Перепуганная повариха сдавала ключ основного отремонтированного холодильника вахтенному штурману, но когда ей вздумалось открыть ко дню борцов с вихрями враждебными 7 ноября вспомогательный холодильник (у капитана были гости), в нем отсутствовало пять (!) кг московской твердого копчения колбасы и две личные тёти Машины бутылки отборной «старки». На дверях же холодильника злобно щерилась садистская надпись: «Раз-два-три, пионеры мы, папу с мамой не боимся и написаем в штаны!» Подпись – «Фантомас!» Ледокол обомлел от такой наглости…! Даже двигатели заработали как-то глуше.
Вследствие произошедшего установили круглосуточное дежурство. А весь сыск возглавил, конечно, Аркашка Возов. Изобретались методы поимки, механизмы и приспособления для их реализации, разрабатывались стратегические планы по поимке вора на ледоколе «Капитан Воронин».
У капитана спирт кончился. «Нажали» на доктора, радиста и главного механика. Через три дня спирт на ледоколе кончился. А наследие прошлого ликвидировать не удалось никак. Капитан обещал на Диксоне взять еще сверх лимита. А Диксон через день, и потому наша активность возросла неимоверно.
Утром, перед рассветом, я «швабрил» палубу зло и остервенело, как всегда делают необходимую, но омерзительную работу…. Непонятные, желеобразные следы матросских здоровенных ботинок-«говнодавов» привели меня к световому люку камбуза…. Точно под люком тётя Маша вечером оставила остывать трёхвёдерный чан с киселем. Подлый сосуд еще продолжать дышать паром. Второе направление следов привело меня к каюте номер восемь, и кончались они точно у койки Аркашки…. У койки стоял правый ботинок с киселем на дне, второй Возов отчаянно оттирал ветошью, проклиная рассеянность поварихи….
На тумбочке матроса 1 класса Возова Аркадия Ивановича лежала дополнительная именная лимитка и доверенность на получение 100 литров спирта-ректификата повышенной очистки….
Продолжение следует…. «Записки Деда. День капитана».