История

Свидетельство Рене Файрстоун, пережившей Холокост

 

Клара Уинфельд, сестра Рене Файрстоун

Клара Уинфельд, сестра Рене Файрстоун

История человечества очень продолжительна. И Холокост так же является её частью. С веками людей становилось все больше, цивилизации развивались, уничтожались, страны вели войны. Одни народы уничтожались, другие выживали и существовали даже очень долго. Один такой народ — это евреи. По какой-то причине сейчас некоторые считают это слово недостойным и предпочитают называть еврейский народ иудеями. В любом случае, несмотря на череду завоеваний этого народа врагами, последствий его разбросанности по всему миру в течение 2500 лет, он выжил. В России по-прежнему присутствуют отголоски антисемитизма, несмотря на то, что многие евреи эмигрировали в Америку, Канаду, Израиль и Германию.

Этот фильм — рассказ еврейской женщины, Рене Файрстоун, которая пережила Холокост. Одна судьба на миллион. Известно, что шесть миллионов евреев были уничтожены во время Второй Мировой войны. Я осознанно выбрала именно эту историю. Помимо того, что от этой женщины исходит невидимый свет и доброта, на неё хочется смотреть, и её просто приятно слушать. У неё славянская внешность, голубые глаза, светлые волосы… Она может спокойно сойти за русскую, полячку или молдаванку. Мой выбор для русского человека, чтобы он смог поставить себя на её место, прочувствовать, что пережила эта женщина в лагере смерти. Я надеюсь, что этот фильм поможет всем нам лучше понять этот народ, а также будет способствовать сокращению антисемитизма, расизма и агрессии в целом по отношению к какой бы то ни было группе, нацменьшинству или этносу. Пусть горький урок чужой беды сделает нас добрее чувствительнее и милосерднее к чужому бедствию. Итак, Рене Файрстоун, Холокост.

Рене Файрстоун вспосминает Холокост. Интервьюер: Саймон Фрумкин. 11 октября 1994 года. Город: Беверли Хиллз

«Я родилась и выросла в восточной части Чехословакии, в то время она принадлежала пяти разным странам. Когда я родилась, это была Чехословакия, потом Венгрия. Сейчас этот город называют Ужгород, и он принадлежит Украине. Моя семья относилась к среднему классу, и была очень любящей. Мои родители не были верующими. Но мой дедушка, по фамилии Розенфелд, который погиб в возрасте 96 лет в аварии, каждое утро и вечер ходил в храм.

У него было много разных курительных трубок, и меня, ребёнка, это очень занимало. Дедушка был особенным, летом он носил чистые белые костюмы. Когда он встречал нас, детей, он засовывал руку в карман и начинал шелестеть фантиками, и мы знали, что у него для нас конфеты.

У моего отца было своё дело, он занимался текстилем, и был отличным портным. Моя мама до замужества занималась торговлей, и с двумя сёстрами они отправились в Вену и открыли там магазин. После замужества, мама стала домохозяйкой. У меня есть брат Фрэнк, он старше меня на четыре года, у нас ещё была сестра Клара, которая младше меня на пять лет. Я назвала свою дочь Кларой, в память о сестре.

Когда Чехословакия разделилась, мне было 14 лет. Мы жили в маленьком городе, примерно в 30 тысяч человек населением, треть жителей были евреями. Я состояла в спортивной организации под названием Сокол, но, когда Гитлер решил подарить Чехословакию Венгрии, я присоединилась к спортивной организации Макаби. Я ходила в обычную школу, дома у нас не разделяли кошерную и не кошерную пищу.

Вскоре начали появляться антиеврейские законы, и постепенно мы стали гражданами второго сорта. Какое-то время мы всё ещё были свободными, семья была вместе, но потом начали забирать мужчин в концентрационные лагеря. Забрали отца, но позже он вернулся. Брата забрали после окончания гимназии, позднее он смог убежать из лагеря, стал партизаном. Хочу уточнить, что брата вместе с другими еврейскими мальчиками забрали прямо из школы, и они исчезли. Родители были в отчаянии, власти не хотели раскрывать, где они были. Моя мама наняла адвоката, и тот смог узнать, что мальчиков перевезли в другой город, в один из храмов, который венгры использовали, как место для пыток. Их били, пытали и обвиняли в распространении коммунистической пропаганды. Мой брат никогда не вступал ни в какую политическую организацию, поэтому мы знали, что это обман. В итоге мои родители заплатили и освободили всех мальчиков. Позднее нам приказали носить жёлтые звёзды, был установлен комендантский час, и у отца отняли его бизнес.

Мне хочется поделиться одной историей, связанной с заведением отца. Однажды к нему пришёл отец многодетной семьи, не еврейской, и попросил взять его 13-летнего сына в ученики. Мой отец пожалел семью и взял мальчика. И отец сделал не только это, он забрал мальчика к нам домой, и он рос, как наш брат. Когда нас забрали в гетто, отец написал мальчику письмо с просьбой прислать нам кое-какие вещи, но получил от него ответ, что тот не собирается ради нас рисковать жизнью. Этот, уже выросший мальчик, забрал дело моего отца, когда было объявлено, что еврей не имеет права вести бизнес.

В 1940 году тех евреев из нашей местности, которые не могли доказать, что их предки жили там в XVIII веке, депортировали за польскую границу. Некоторые из них вернулись и рассказывали нам об убийстве евреев в Польше, поэтому мы знали, что происходит в этой стране. Мы знали об общих могилах, в которые сбрасывали евреев. Но мы не знали о строительстве концентрационных лагерей. В апреле в 1944 года начались депортации. Венгры отправили нас к границе с Польшей, и оттуда немцы на поездах вывезли нас в камеры смерти.

Нас затолкали в вагоны для скота, брата с нами уже не было, он был в венгерском трудовом лагере. Я, мама и сестра ехали в вагоне, в котором было примерно 120 человек. Сама поездка в Аушвиц (Освенцим) была ужасающей. Почти не было воздуха. Стоял смрад от людских испражнений. Мы слышали, как люди задыхались. Конечно, мы не могли ничего поделать. Три дня мы ехали без еды и воды. Ночью нацисты стучали по вагонам и говорили нам, что если у нас всё ещё есть ценности, то мы должны их сдать, иначе нас убьют. Мы слышали выстрелы и знали, что это убивают людей. Я помню, как одна пожилая женщина сидела на краю вагона, она отпорола низ подола, вытащила оттуда золотой медальон и заплакала. Я была молодой, оптимистичной и романтичной, и подумала, что, наверное, там фотография её любимых, мужа или внуков. Мы не знали, куда нас везут. Были слухи, что мы едем в Германию на работу, я подумала: «Наверное, она думает, что уже не вернётся, ей под 80. Как жестоко, что не дают ей оставить при себе эту маленькую вещь на память». Она закрыла медальон и через щель передала его нацистам. Мне тогда было 19 лет. Начиналось то, что теперь я, Рене Файрстоун и весь мир именует не иначе, как Холокост….

Когда открылись двери вагона, я, думая, что нас привезли в Германию на заработки, очень хотела получить хорошую работу, чтобы помочь родителям и младшей сестре. Но когда я выпрыгнула и увидела на километры колючую проволоку и нациста с нацеленным на нас автоматом, я поняла, что мы обречены. Через громкоговорители нацисты велели нам оставить все наши вещи, мол, нам их принесут в лагерь. Из вагона спрыгнула Клара, она плакала и тёрла глаза от яркого дневного света после темноты. Я схватила её за руку и сказала: «Чтобы ни происходило, мы должны быть вместе». Я посмотрела на вагон и не увидела там родителей. Только тогда я увидела, что тысячи и тысячи людей выходили из вагонов, поезд был очень длинным. Стоял хаос, родители искали детей, дети плакали и искали родителей…

Я продолжала убеждать сестру, что мы найдём родителей уже в лагере. Людская волна привела нас к воротам лагеря, и я увидела перед собой нациста очень симпатичного, улыбающегося и указывающего людям куда идти. Тогда я начала бояться за будущее, потому что нам обещали, что не будут разлучать семьи. Я видела, как разлучают членов семей. Внезапно сестра увидела, что наша мама идёт в другую сторону, и она хотела убежать, но я упросила её быть со мной, потому что она может потеряться. Нас привели в подземную раздевалку. В окружении солдат и лающих собак нам было приказано раздеваться, чтобы принять душ. Мы ждали, когда солдаты уйдут, чтобы раздеться, но никто не сдвинулся с места. Тогда один солдат подошёл к одной женщине и ударил её по лицу, приказывая раздеваться. Мы поняли, что они не собираются уходить. Нам приказали аккуратно складывать одежду и помнить, куда мы её положили, чтобы потом её найти. Мы были наивны и верили им. После душа мы полдня стояли голыми и мокрыми. Я помню, что мы с сестрой обнимались, чтобы немного согреться. В полночь нас увели в барак, где обрили наши головы и тела. Они брызгали на нас ДДТ против пестицидов. Потом вышли две заключённые. Одна дала нам старую одежду, в которую мы облачили наши замёрзшие тела, а вторая жёлтой краской проводила толстую полосу с бритой макушки до середины спины, чтобы обозначить нас, как еврейских заключённых. У нас не было ни обуви, ни чулок. Я помню, как платье прилипло к телу от краски».

Рене Файрстоун

Рене Файрстоун, пережившая Холокост.

«Потом надзиратели (их называли парочкой), они были евреями, приказали нам встать в очередь, и нас распределят по баракам. Сестра начала плакать, и я решила, что спрошу, где наши родители, и когда нас воссоединят. Моя сестра в нашей группе была самой молодой. Я задала свой вопрос парочке, и надзирательница указала на кирпичную трубу и сказала: «Видишь эту трубу? Туда пошли твои родители. Когда ты пройдёшь через трубу, вы воссоединитесь». Я повернулась заключённым и спросила их: «О чём она говорит? Что это означает?» Даже в самом страшном сне я не могла себе представить то, что здесь происходило.

Когда мы шли после душа в барак, моя соседка постучала мне по плечу и, указав на нацистского офицера, сказала, что он меня ищет. Его звали Менгеле. Я посмотрела, и он махал мне. Поймите, мы были полностью нагими, у меня всё ещё были мои светлые волосы. Я отвернулась, делая вид, что не замечаю. Моя подруга опять сказала: «Иди туда». Я этого никогда не забуду… Я родом из семьи, когда даже мой отец никогда не видел меня спящей, не то, чтобы нагой. Я скрестила руки и пошла туда. Он стоял там с врачом. Они отвели меня от группы и подвели к свету. Он поднёс плётку к моему подбородку и поднял его. Я слышала, как они разговаривали друг с другом, и он спросил у меня: «Почему ты тут?» Я немного понимала по-немецки, в школе мы были обязаны изучать немецкий язык, будучи на границе с Чехословакией. Я сказала ему: «Потому что я юда (еврейка)». Он спросили, к какой религии относились мои родители. И я продолжала отвечать «Юда, юда». Он спрашивал меня о моих прабабушках и прадедушках… Я настаивала на том, что они все были евреями. Он очень разозлился и посмотрел на врача и воскликнул: «Это невозможно!» В тот момент я увидела, как бреют мою сестру, я боялась, что потеряю её, поэтому я повернулась и ушла. Один из надзирателей подошёл ко мне и нанёс сильнейший удар по спине, и сказал девочкам на идише, что мне повезло, так как никто просто так не уходил от Менгеле, в того, кто пытался уйти, обычно стреляли. Это был мой первый удачный случай. Я выжила. Но тогда я ещёне знала, что хрупкая девушка по имени Рене Файрстоун переживёт Холокост.

Оставить комментарий

Впереди сезон отпусков. Готовьте документы

Кронштадт – город с историей

В Новом году с вами Новатэк акции

Как подготовиться к диктанту по русскому языку в 3 классе

Женские туфли для молодых мам

Встречаем правильно год Дракона

Путешествуем с Aviaseler

Как подготовиться к поездке за рубеж

Аэрография как искусство. Немного истории

памятники из гранита

Сколько стоит памятник из гранита?

Концерт в подарок – отличная идея

Сахалин зовёт в путешествие

Зима – время волшебства и подарков

Кто хочет в Испанию? Вам сюда

Как провести время в Иркутске или Бабр приглашает

Сэндвич панели не съедобны, но очень полезны

Лето начинается с путешествия

Чем удивить гостей на празднике

Россия в игре

Ярмарка в истории России

© 2012-2023 "Путь Востока" Яндекс.Метрика